Странные игры обоняния: определение запаха

Почему нам бывает трудно определить тот или
иной запах, который точно мы уже когда-то встречали?

Аромат какого-нибудь редкого тропического растения многим может быть не знаком, так же, как трудно себе представить, чтобы городская молодёжь помнила запах конского пота, о котором столько говорят сомелье, когда хотят об аромате вин с привкусом brettanomyces. Но как объяснить тот факт, что почти 100 человек из 203 не узнали аромат груши, когда вдыхали его вслепую, не зная, что нюхают? На лицах тысяч людей, которых мы просили проделать это упражнение с 20 разными ароматами, мы наблюдали выражение возбуждения от личного откровения: «Я знаю этот запах, его название вертится у меня на языке, но не могу вспомнить его!»

Чем же вызвана такая неспособность «императора наших чувств» – обоняния?

Память обоняния работает не так, как нам бы хотелось.

Когда мы встречаем человека, имя которого уже забыли, мы будем мучительно стараться вспомнить его, потому что в порядке вещей запоминать образ, кодируя его определённым семантическим ярлыком, и нормально, когда этот образ восстанавливается при просмотре его в «кинозале» нашего сознания, даже когда тот или иной человек не присутствует вместе с нами физически.

С помощью обоняния все предметы и понятия познаются ужасно сложно, потому что этот наш орган чувств мало чем связан напрямую с новой частью мозга, в частности, с новой коркой, отвечающей за языковые центры, в то время, как он тесно связан с такими древними мозговыми структурами, как лимбическая система, мозжечок и гипофиз. Таким образом, сигнал обоняния переводится, прежде всего, в эмоцию, и только потом рационально определяется (когда это происходит) сознательным планированием поведения: новорождённые, которые не умеют ещё соотносить названия с запахами, успокаиваются, когда чувствуют запах мамы, даже если её нет рядом.

Великие люди укрощались от запаха роковой женщины: Генрих III влюбился в Марию ди Клевэ после того, как понюхал её бельё, Наполеон не рекомендовал Жозефине мыться перед его возвращением в Париж после сражений, а Гёте даже воровал корсет фон Штейн, чтобы нюхать его, но даже они при желании не могли вспомнить запах любимой так же, как могли это сделать с её внешним обликом.

Таким образом, энграмма обоняния, при том, что она всегда сохраняется в памяти, трудно восстановима (можно мысленно представить розу, но не её аромат), и складируется там без семантической привязки.

Запахи появляются по-разному.

Существует взаимодействие между сигналами, которые идут от луковицы обоняния и которые обработаны на разных уровнях процесса восприятия, в связи с чем один и тот же запах может проявляться по-разному, если ранее мы встречались с другими особыми ароматами; короче, воспринятый запах частично определяется предыдущей историей. На основании вышесказанного возникает понятие ассоциации (запах петрушки можно спутать с запахом чеснока, если человек привык их употреблять в месте), но также и от форм обработки, как в случаях с тестами или играми с ароматами, от запаха, услышанного ранее. Например, запах мяты можно спутать с запахом сосны, если ему предшествовал запах мускуса или грибов.

Определение запахов – сложный процесс.

По сравнению с почти молниеносным восприятием (0,4 секунды) с момента, когда человеку предлагается тот или иной аромат, определение запахов – процесс сложный и относительно долгий, который длится несколько секунд. На первом этапе поиск сканирует эпизодическую память (где я мог слышать этот запах?), а потом к семантической (это запах чего?). Во время поиска среди разных случаев, который может сканировать вертикально, всю нашу жизнь, и горизонтально, известный нам мир, кажется, что запах исчезает из нашей памяти. Мы хотим вновь услышать его, снова нюхаем предлагаемый нам незнакомый объект, держим его у носа, но это ещё хуже: происходит адаптация, мы слышим другой запах, который постоянно меняется. Неимоверное усилие – и вскоре поиск сменяется усталостью, разочарованием, отказом от него.

Но этого недостаточно, для многих запахов есть ещё один этап: выбор семантического ярлыка: сыр или грязные ноги? Услышанный запах может соответствовать обоим вариантам, наше дело – выбрать.

Целый процесс происходит в сильном синестетическом контексте, не вырванный из окружающей обстановки и культурных факторов и опыта, в котором они находятся. Поэтому даже когда мы оцениваем тот или иной реальный запах, образованный сотнями молекул, отделённых от нашего опыта, вероятность путаницы велика. И побеждать будет самая сильная эмоция: зубоврачебная паста и гвоздика – оба эти семантических ярлыка правильные, чтобы определить евгенол, но если недавно были у стоматолога, конечно, победит первый вариант, а если вы провели хороший вечер с глинтвейном, победит второй вариант.

Выявляется клевер Лоди второго сбора.

Может так случиться и уже случалось, что увлечённый рассказчик описывает бокал вина, используя настолько специфическую лексику, что вероятность, что люди узнали и запомнили то же самое описательное ощущение, равна нулю; ещё меньше вероятности, что подобная характеристика представит мотив для отличий 2 образцов. К этой категории относятся следующие описания: клевер Лоди второго сбора, болгарская роза, цветущая на левом берегу Дуная, яблоко Golden долины Нет и так далее, описания, кажется, придуманные специально для веселья, раздувая искусственную описательность, которая выходит за рамки воспринятой информации, чтобы показаться поэтом или эрудитом.

Ладно, уже было так, что в процессе слушания почти одинаково сложных и точных ярлыков один или несколько участников с воодушевлением соглашались с рассказчиком, утверждая, что у них точно такая же характеристика. Как это возможно? Проще, чем вы думаете: в действительности, если есть правдоподобное решение, обусловленное и с эмоциональной нагрузкой, мозг начинает искать упомянутый элемент обоняния и сравнивает его. Но не нужно использовать этот способ для распознавания запахов, особенно потому, что он далеко не безобиден: в аудитории всегда найдутся спорщики, которым нравится спорить чисто из духа противоречия.

Луиджи Оделло
Перевод Григорий Климешов
по заказу «Владимирского кофейного клуба».
Публикуется с любезного разрешения автора.